Перед вами первый номер вестника курса переквалификации постсоветских исследований. Он составлен на основе уже реализованных и находящихся в процессе развития индивидуальных и коллективных работ и предъявлении позиции участников курса.
Этот курс /лаборатория был задуман как попытка осмыслить нашу ситуацию и место в стремительно меняющимся мире, понять закономерности локального развития, наши аффекты, травмы, раны и надежды.
С первого взгляда тема постсоветского кажется несколько избитой – ну сколько можно к этому возвращаться? >>>>
полностью загрузить номер можно по этому линку
perepostsoviet — full — spreads
и по странично здесь
>>>>>
Действительно, есть ощущение, что для нового поколения, тема постсоветского часто выглядит мало привлекательной, избитой и не вдохновляющей. В тоже время можно сказать, что именно сейчас, эта тема обретает свое новое значение и важно понять почему. Я бы сформулировал эти предпосылки так:
1) Возвращение геополитических противостояний, берущих свои истоки во времена холодной войны.
Очевидно, что новый виток противостояния «запад-россия» начался уже давно. Можно по-разному вычерчивать его генеалогию – можно вспомнить о расширении НАТО на Восток в нарушении изначальных договоренностей с Россией. Можно вспомнить реакции на бомбежки Сербии (1999), открытый военный конфликт в Грузии (2008), в Украине (2014), Сирии (2015) и ряд других нарастающих конфликтов в Африке и повсюду. Ситуация обострилась и разделение на лагеря возвращается в новой конфигурации.
Россия снова оказывается в зоне внимания медиа, новостей и конечно же разных форм исследований — «противника» надо знать. Но противника надо не только изучать – его стоит изолировать и целый ряд санкций, оформленных, и не гласных, как раз работают на это. И работники культурного производства в России, не зависимо от их позиции по отношению к власти, оказываются отрезаны как от международных источников финансирования, так и от возможностей выстраивания международного гражданского партнерства. Эта ситуация нас неизбежно приводит к анализу следующего фактора
2) Воспроизведение старых моделей восточно-европейской и российской субальтерности в новой геополитической ситуации. Это означает формирование подчиненного субъекта, занимающего угнетенное положение по отношению к «западному мастеру/хозяину», который администрирует ресурсы и производит языки включения и исключения.
Колониализаторская позиция по отношению к России, и ко всему к востоку от Одера – это не фикция, а вполне себе материальный исторический факт, и похоже, никуда не ушедший. Как и серия войн, конфликтов и различий в развитии. Еще Маркс презирал разные формы «азиатчины», к которым он относил Россию, считая ее безнадежно отсталой страной, которой требуется время для догоняющего развития до современного ему уровня капитализма. Позиция отчасти схожая с нынешним обще-либеральным взглядом, так называемых развитых и демократических стран.
Любопытно и важно отметить, что «идеология путинизма», построена на своеобразном извращенном прочтении теорий деколониального поворота. Местная идея «суверенной демократии» как политического пространства независимого от оценки и вмешательства из вне (как хотим своих холопов, так и мучаем, а захотим, так и заботимся о них как нам бог велел…) дает нам основания для подобного наблюдения. Навязчивый призыв российской власти – «давайте говорить на равных» является настаиванием на своей отверженности и старых обидах.
Что могут этому противопоставить художники и работники культуры? Я бы предложил призвать на помощь и пере-интерпретировать наследие советского, как продолжение универсального проекта вне западного контекста. Необходима процедура пере-интерпретации идеи универсального мира. Она может быть основана на простом утверждении «без меня мир не полный». Это обращение к полноте, возможности метапозиции и есть единственная, как мне кажется, возможность преодоления субальтерности. Важно настаивать, что универсальность она не западная, не колониальная, не патриархальная, а она ничья. У нее, как говорят, нулевой уровень принадлежности. И это то, что мы можем попытаться взять из советского проекта. Только еще более радикализировав эти идеи.
Имеет смысл попробовать отвязать универсальность и от понятия класса и вообще человеческого.
3) Новый интерес к постсоветским исследованиям также продиктован развитием этического поворота в публичной сфере и искусстве, когда легитимность художественного, журналистского и исследовательского высказывания, все больше оценивается на основе принципа непосредственной/аутентичной принадлежности говорящего к событию, месту, группе высказывающихся. У нас уже не осталось возможности говорить за кого-то, не выстраивая отношений принадлежности. Но эти отношения не стоит понимать эссенционалистки, как нам предлагает политика идентичности. Это отношения становления и солидарности и, именно в этом, состоит важнейший урок советского опыта.
4) Новая волна антикоммунизма, парадоксальным образом проявляющая себя в момент полного разгрома левых политических сил.
Не будет преувеличением сказать, что весь ХХ век — это век борьбы капитала и коммунизма. В этом противостоянии капитализм готов задействовать самые мракобесные формы фашизма, национализма, фундаментализма, военных хунт, геноцидов и пр. И также можно констатировать, что капитал победил. Но почему-то антикоммунизм никуда не исчез и сейчас переживает новые формы возвращения – в самых избитых формах де-коммунизации постсоветского пространства как в Украине. Или же, в тоже давно нам знакомой пост-маккартиской форме политической борьбы как в США и Латинской Америке. То есть идея коммунизм, оказывается такой родовой характеристикой человеческого вида – чем-то неистребимым и не формулируемом – навязчивое желание уйти от принуждения частной собственности и эксплуатации. Именно поэтому, современный антикоммунизм — это попытка бороться с этими вечно возвращающимися призраками, такая попытка геноцида призраков «всеобщего» — с этими серебряными многотонными пулями и кольями-ракетами.
5) Территория призраков. Опыты прикладной постсоветской призракологии.
Советский Союз был уникальным местом, существующим не только в своем несовершенном материальном измерении, но и как пространство чистой идеи коммунизма, месте доказавшем невозможное – отношения людей, их повседневность и экономика могут развиваться уникальным способом без частной собственности. Сейчас это место полностью утратило свою материальность и окончательно превратилась в универсального призрака, с которым стоит выстраивать отношения – хотим мы или нет призрак будет нас преследовать, особенно в ареале своего привычного обитания.
1989 – это год первого приезда Жака Дерриды в СССР. И нам стоит обратится к его общим идеям «призракологии» и посмотреть, какие новые отношения с призраками возможны сейчас, как они себя чувствую через 30 лет. Пере-формулируя вопрос Деррида, мы можем сказать, что если Советский Союз всегда был призраком, что означает заявление о том, что он умер? И что это значит для обитателей этих мест?
Пожалуй, пере-постсоветские исследования нашей лаборатории — это и есть попытка восстановления контакта с призраками, вместе с которыми имеет смысл отстаивать и обживать свое место.
